"Он принципиально не носил шляпы, дабы ни перед кем ее не снимать".
Умирающему проще всего говорить, что смерти нет.
Сейчас объясню. Вот находится человек на пороге иного мира, смотрит в глаза старухе с косой и заявляет гордо: "Нет тебя". Отправляется на тот свет через некоторое время, конечно.
Дальше он либо погружается в мрачное нечто, то есть навеки исчезает, либо приходит в себя в условном раю, где встречает свою прабабку (там она вновь в цветущем возрасте) и раскуривает с ней на пару райский кальян. Ему, собственно говоря, в любом случае вполне норм.
Его товарищам, оставшимся на Земле, напротив, крайне несладко. Именно они, в отличие от покинувшего эту реальность счастливца, отчетливо осознают, что смерть есть. И хоть ты в лепешку расшибись/ с бубном станцуй/Одиссею в оригинале наизусть выучи, а человека назад не вернешь. Баста. Можно, конечно, наведаться к медиуму, чем Конан Дойль, кажется, увлекался, но это все равно лишь дым от костра.
Словом, смерть есть для живущих, смерти нет для погибших, надо жить вечно, чтобы не расстраивать близких людей.
Сейчас объясню. Вот находится человек на пороге иного мира, смотрит в глаза старухе с косой и заявляет гордо: "Нет тебя". Отправляется на тот свет через некоторое время, конечно.
Дальше он либо погружается в мрачное нечто, то есть навеки исчезает, либо приходит в себя в условном раю, где встречает свою прабабку (там она вновь в цветущем возрасте) и раскуривает с ней на пару райский кальян. Ему, собственно говоря, в любом случае вполне норм.
Его товарищам, оставшимся на Земле, напротив, крайне несладко. Именно они, в отличие от покинувшего эту реальность счастливца, отчетливо осознают, что смерть есть. И хоть ты в лепешку расшибись/ с бубном станцуй/Одиссею в оригинале наизусть выучи, а человека назад не вернешь. Баста. Можно, конечно, наведаться к медиуму, чем Конан Дойль, кажется, увлекался, но это все равно лишь дым от костра.
Словом, смерть есть для живущих, смерти нет для погибших, надо жить вечно, чтобы не расстраивать близких людей.